В кризисы и сломы эпох всегда найдутся те, кто создаст новые товарно-денежные отношения. Это и есть скрытая экономика, или «параллельная экономика». Назовём её «П-экономика». Переменчивая и неубиваемая.
Предпосылки формирования теневого сектора
1921 год. Страна переживает тяжелейший экономико-социальный кризис, связанный с опустошительной Гражданской войной, добивавшей остатки экономики и чудовищными последствиями голода, охватившего многие регионы страны. Ленин принимает решения о частичном введении в России элементов рынка, частного предпринимательства. Новая Экономическая Политика запущена и очень скоро начинает показывать реальные результаты.
Восемь лет НЭПа дали свои плоды. Мелкие предприниматели со «стартапами» той эпохи, сумели насытить потребительский рынок, немного ослабив тиски карточно-распределительной системы.
Блатная песенка тех лет «…недолго музыка играла, недолго фраер танцевал» оказалась пророческой — в 1929 году НЭП был свёрнут и стал очередной страницей учебника истории.
Попытка зарождения многоукладной экономики с новой социальной структурой «советских буржуа» — нэпманов и «красных» директоров синдикатов, вступила в противоречие с однопартийной системой. Такой вот когнитивный диссонанс.
Политика закончилась, а люди остались. Согласно сводкам милиции тех лет, в больших городах, в первую очередь Ленинграде и Москве, активно действовали подпольные торговые объединения. Построилась даже своего рода иерархия, которая сложилась на основе ресурсного доступа. На вершине стояли руководители крупных трестов и объединений, получавшие большие ресурсные объёмы, ниже начальники артелей и госкооперативов, ещё ниже — частники. Самозанятые, говоря современным языком.
Показательная судьба директора ресторана в гостинице «Европейская» в Ленинграде, некоего Зальцмана. Член партии, вроде бы убеждённый большевик, ан нет — в 1932 году был разоблачён как «вредитель». Занимался благородным, как многие думали на его счёт, делом — снабжал «хороших» людей коньяком и виски из Европы, хитроумно проводя премиальный алкоголь как проданный в ресторане или на банкетах «отвсовработников» (Ответственных советских работников). Снят с должности, отправлен в ссылку. Легко отделался.
Хотя с 1931 года частное предпринимательство было полностью запрещено, герои этого бизнеса не исчезли. Они ушли в подполье, заложив одну из мощных мин под всю государственность СССР. Рванёт через 60 лет.
До середины 30-х годов экономические преступления были не самыми тяжкими. По УК от 1926 года за хищение государственного или общественного имущества полагалось лишение свободы на срок не менее года и конфискация имущества. Под расстрел можно было подвести, приписав «цеховику» контрреволюционную деятельность или антисоветскую пропаганду. Но таких было не много. При Сталине всё стало жёстче. Для кого-то «жить стало лучше, жить стало веселее», а для кого-то совсем «не в кайф». Появился срок за расхищение госимущества в 25 лет. Это «уже по-взрослому».
Чулки и туфли для советских ножек
До 1950-х годов волшебной музыкой для всех советских женщин звучало слово «фильдеперсовые чулки». Про них говорит Шариков в романе Михаила Булгакова «Собачье сердце: «… одна кружевная видимость…»
Хлопчатобумажные толстые чулки были практичнее и теплее, но советским женщины желали красоты для своих ножек. И они эту красоту получали. П-экономика работала для женской красоты.
Одним из «цеховиков», как ни забавно это звучит, был пролетарский поэт Владимир Маяковский, привозивший из многочисленных загранкомандировок модные фильдеперсовые изделия своей возлюбленной Лиле Брик. По воспоминаниям знакомых Брик, она была дамой практичной, сбывая часть подарков по коммерческим ценам среди подруг. В общем, чулочная тема была высокомаржинальной.
По всей стране фиксировались случаи судебных процессов над «отщепенцами» и спекулянтами. Приговоры были на удивление мягкими. Советская власть была жестока по отношению к идеологически опасным элементам, смотря при этом сквозь пальцы на «социально близкий элемент».
Точка «боли» советской промышленности — женская обувь. Продажа импортной обуви была «поляной» спекулянтов, многие работали с размахом, сбывая, если верить протоколам московской милиции за 1952 год в той же Москве, до 5000 пар обуви в год. Такое было возможно только в тесной связке с заинтересованными лицами в торговле.
Обувной дефицит дал мощный толчок развитию обувной П-экономики в Армянской ССР. Обувь армянского производства, как сейчас бы сказали — котировалась наравне с продукцией «ЦЕБО» из Чехословакии.
Громких задержаний и процессов над обувщиками в Армении не было. Дело, видимо, в национальном менталитете и системной коррупции.
К началу 60-х годов П-экономика стала представлять реальную угрозу для советской экономики, оттягивая на себя значительные средства трудящихся. Партия отреагировала быстро. Для многих Хрущёв был либералом и отцом «оттепели», а для П-экономики настоящим инквизитором. 5 мая 1961 года вступил в силу указ Президиума Верховного Совета СССР о смертной казни за экономические преступления и хищения в особо крупных размерах.
Новые нормы наказания стали применяться оперативно. В период с июля 1962 по ноябрь 1963 года было вынесено и приведено в исполнение 183 смертных приговора по данной статье. А 1964 год стал самым «плодотворным» — всего за экономические преступления казнили 3 тысячи людей, то есть примерно по 8 человек в день! В дальнейшем «вышка» стала применяться реже, но не была отменена. Считается, что за всё время по ним расстреляли не менее 8 000 человек. Официальная статистика тех лет до сих пор не раскрыта.
Герои параллельного мира
Город Фрунзе Киргизской ССР, 1953 год. На трикотажной фабрике работает некто Зигфрид Газенфранц. Трудился типичный киргиз помощником мастера цеха и имел острый ум и кипучую энергию.
Газенфранц познакомился с Исааком Зингером, работавшим мастером на ткацкой фабрике , и они запустили свой «стартап».
Запуск был успешным. Родственники Газенфранца до войны жили в Румынии и, используя такие связи, партнёры закупили и ввезли в СССР десять чехословацких прядильных станков, а также материалы.
К ним примкнул Матвей Гольдман, вложивший в проект помещение автобусного гаража для организации цеха. Работников набрали на фабрике, тщательно отбирая каждого кандидата. Вишенкой на торте стало участие в бизнесе главы Госплана Киргизской ССР Бекжана Дюшалиева, «крыши» бизнеса на республиканском уровне.
Холдинг «Газенфранц, Зингер энд Гольдман» можно отнести к первому проявлению настоящей буржуазной dolce vita, ведь чистая прибыль была 400 000 рублей в год (!). Газенфранц жил в роскошном доме, а его жена ходила в бриллиантах. Он перемещался на «Роллс-Ройсе», купленном в одном из иностранных консульств и был полностью уверен в безопасности бизнеса. Любитель женщин Зингер любил делать своим подругам ванны из шампанского. Такие у него были представления о «сладкой жизни». Информация киргизской буржуазии дошла до Москвы. Финал очевиден. Двадцать один человек были приговорены к расстрелу.
Новые имена «ударников» теневой экономики страна узнала в начале 60-х. В Москве в Краснопресненком психоневрологическом диспансере работал начальником мастерских человек с говорящей фамилией Шая Шакерман. В 1958 году он тайно установил в мастерских вязальные машины. Работали на них психически больные, бесплатно, разумеется. Подельником стал директор Перовской текстильной фабрики с не менее говорящей фамилией Ройфман.
Борис Ройфман был, как сейчас говорят, эффективным менеджером. Следствие выяснило, что ему принадлежало 60 (!) подпольных цехов по всей стране. «Крышевали» деятельность «сладкой парочки» сотрудники ОБХСС, получавшие зарплату от 5000 до 15 000 рублей в месяц. Это при средней зарплате по стране в 120-150 руб. Ходили слухи, что дольщиком был Московский горком КПСС и даже министр лёгкой промышленности, но эту тему замяли и она не получила огласки. В 1963 году бизнесу пришёл конец. Оба эффективных менеджера были расстреляны. При обысках у них нашли 3,5 миллиона рублей, астрономическая сумма для той эпохи. К высшей мере приговорили ещё семь человек.
Не менее примечательно дело «меховой мафии». При обыске у домушника нашли несколько хороших новых шуб. Вещи были очень высокого качества, явно не кустарного производства. Смутило то, что отсутствовали ярлыки ГОСТа и цены. Меха считались стратегически важным товаром, поэтому к расследованию подключился КГБ. На дворе стоял 1973 год, самый разгар «застоя». Председателем КГБ был Ю.В. Андропов, а министром МВД СССР Николай Щёлоков, зять Леонида Ильича Брежнева.
В 1969 году Совет Министров СССР принял постановление о передаче некондиционных мехов из ведения Министерства лёгкой промышленности в управление Министерства бытового обслуживания. Вроде бы, обычное распоряжение. Но только не для адвоката города Караганды Льва Дунаева. Для него это было «окно возможностей».
Дунаев оперативно занял место начальника цеха при Саранском горпромкобинате, и работа закипела. Шустрый адвокат спешил закончить строительство цеха по выделке и окраске овчины и мехов, вкладывая в него свои собственные средства. Он смог создать свою команду эффективных менеджеров той поры. В неё вошёл начальник управления Казахской ССР по закупке пушнины. Дунаев быстро строил карьеру и рос в должностях. Изделия из «левых» мехов стали производить в трёх городах республики. Дунаев расставлял своих людей на должности руководителей комбинатов обслуживания, расширяя бизнес. Продажи стали всесоюзными. Они не боялись огласки. Мастера получали огромные зарплаты, а силовую «крышу» обеспечивал один из чинов Карагандинской высшей школы милиции.
Расследование КГБ дошло до брежневского зятя, министра МВД СССР Щёлокова. Нашла коса на камень, Щёлоков попытался вмешаться, но бороться с Андроповым было бессмысленно. В 1974 году начались операция «Картель», в результате которой было арестовано более 500 человек. Изъяли десятки миллионов рублей, сотни (!) килограммов драгоценных металлов и ювелирных изделий. Организаторам — расстрел, остальные пошли по этапам в лагеря.
Основные масштабные «проекты» П-экономики реализовывались на периферии СССР, в союзных республиках. Происходило сращивание «теневиков» с национальными партийными и хозяйственными кадрами, силовиками. Позднее, в конце 80-х годов такие образования станут фундаментом для мощных центробежных процессов, буквально разорвавших «семью нерушимых». Это только одна из причин, не самая последняя.
Служители джинсового культа
Джинсы не просто предмет одежды. В 20 веке этот незамысловатый предмет гардероба стал символом многих событий и общественных перемен во всём мире. В СССР первые сведения о джинсах относятся к Всемирному фестивалю молодёжи и студентов, проходившем в Москве в 1957 году. Джинсы мгновенно стали символом свободного, не обременённого социальными запретами стиля жизни. Настоящий продукт молодых и дерзких.
Предприниматели П-экономики мгновенно оценили высокую маржинальность нового товара. Достаточно быстро сформировались целые кластеры по производству вожделенной джинсы. Страны соцлагеря выпускали джинсы, но они были далеки от мировых стандартов индустрии, таких, как Levis, Lee или Wrangler.
Один из мощных центров по производству джинсов сформировался в Одессе. Портовый город, удобная и безопасная логистика. Завозимые объемы материалов были небольшие, но и это позволило цеховикам оперативно наладить пошив качественной продукции. В Литовской ССР возник «крепкий» производственный центр по производству «самопальной» джинсы. В Шяуляе работали небольшие подпольные мастерские, оснащённые промышленными швейными машинами, которые шили «Wrangler» очень достойного качества.
Доходность была сумасшедшей. Фирменная «джинса» стоила от 120 до 250 рублей. Себестоимость самопальных штанов была менее 20 руб. Конечно же, власти боролись с «джинсовой» П-экономикой, видя в ней не только экономическую, но и идеологическую угрозу. Хотя дряхлеющие функционеры в Москве уже не могли тотально контролировать настроения масс на местах. Показателен пример тренера сборной по горнолыжному спорту СССР Леонида Тягачёва, которого задержали на границе при попытке провоза 200 (!) пар иностранных джинсов в 1982 году.
В историю вошёл процесс Рокотова, Файбищенко и Яковлева. Это были «короли фарцовки». Троица сумела организовать мощную сеть по скупке и сбыту дефицитных товаров, золота и валюты. Первым двум выдвинули также обвинение в торговле джинсами. Рокотову приписывают фразу, сказанную якобы им на суде: «Есть джинсы «Левис», все остальные просто штаны…» При обысках у них было изъято валюты на 1,5 миллиона долларов!
1961 год. Москва. дело «валютных воротил» пересматривали несколько раз. В итоге всем троим дали по 8 лет. Вмешался Хрущёв и приказал более строго наказать валютчиков и торгашей. Что и было сделано — Рокотов, Файнберг и Яковлев получили по 15 лет лагерей. Хрущёв не успокоился. Задним числом «расстрельная статья» была применена ко всем троим, что послужило ударом по репутации СССР во всём мире.
Путь цеховиков порой можно сравнить с наставлениями из средневекового японского трактата «Путь самурая»: «… самурай каждую минуту своей жизни должен быть готов к смерти.»
Челноки — убийцы дефицита
Несмотря на все усилия и попытки построить новое общество, Советская власть не решила главные вопросы человеческого бытия. Одежда и питание. Человеческая природа так устроена, что долго жить идеями и громкими лозунгами получается плохо.
Невозможно требовать от людей, испытывающих постоянные бытовые трудности, отягощённых заботами об элементарных вещах, горячего стремления идти за вождями. Всему есть предел. Он и наступил в эпоху «Перестройки».
«Параллельная экономика» функционировала все годы существования СССР, и отошла в прошлое с приходом новых экономических реалий. «Челноки» — мелкие торговцы, достаточно быстро насытили рынок огромной страны ширпотребом из Китая и Европы, в основном Турции. Как говорят, «рыночек порешал».
При подготовке материала использованы источники:
Орлов И.Б. Новая экономическая политика: история, опыт, проблемы. Москва., 1998
Киран Роджер, Кенни Томас «Продавшие социализм. Теневая экономика в СССР». Москва, изд. «Родина», 2022
